[Список Лекций] [Основные черты первобытного сознания и мышления] [Основные подходы к изучению первобытного сознания и мышления] [Мирча Элиаде] [<<] [<] [^] [>] [>>]

Основные черты первобытного сознания и мышления

Мирча Элиаде

Мирча Элиаде

Довольно интересны в плане изучения первобытного сознания работы ряда американских этнологов. Многие этнографы, следуя Э. Дюркгейму, пишут о свойственном религиозному мышлению делению мира на две разнородные и во многом противоположные сферы — священного и обыденного — и отмечают, что такое деление характерно не только для первобытного сознания, оно сохраняется и в развитых обществах.

Одной из наиболее значительных фигур американского религиоведения второй половины ХХ в. является М. Элиаде (1907–1986). Его труды посвящены различным проблемам религиоведения; особенно большое внимание уделяет он архаическим формам религии. Одной из ключевых категорий его концепции религиозного феномена являются иерофании — воплощения чувства или понятия священного. Мы встречаем их на всех стадиях социального и культурного развития. Иерофаниями может стать все, с чем человек соприкасается, на что направлены его чувства и помыслы. Элиаде пишет об иерофаниях неба, солнца, луны, воды, камней, земли, растений, животных. Каждое общество выбирает из окружающей действительности какое-то количество явлений и превращает их в своем сознании в иерофании, вкладывая в них свое понимание священного. Эти явления, эти предметы почитаются не сами по себе, а потому, что они считаются священны ми. Наряду с иерофаниями носителями священного являются также архетипы-символы — космическое дерево, мать-земля, центр миро здания. Элиаде разъясняет, что употребляет понятие «архетипы» в ином значении, чем Юнг, — не как структуры коллективного бес сознательного, но как некие про образы, парадигмы, укорененные в мифологическом сознании.

Священное — это нечто присущее человечеству изначально, это неотъемлемое и вечное свойство человеческого сознания. Развитие религиозных идей Элиаде прослеживает начиная с палеолита, но для него это не более, чем свойственные различным эпохам и куль турам проявления извечно присущих человеку единых в своей сущности структур религиозного сознания. Говоря словами Элиаде, священное — это «элемент структуры сознания, а не стадия его истории».

Если судить о палеоантропах по материальным следам их деятельности, прежде всего по орудиям труда, то мы имеем дело с существами, обладавшими уже сравнительно развитым человеческим со знанием, считает Элиаде. Основная мысль — человек выпрямился, и в силу этого пространство приобрело структуру, не доступную для антропоидов: четыре горизонтальные вектора, отходящие от центральной вертикальной оси. «Пространство выстроилось вперед, назад, на право, налево, вверх и вниз от человеческого тела — развились разные способы orientation, потому как нельзя сколько-нибудь долго прожить среди хаотичного коловращения, без всяких точек отсчета. Ощущение пространства, упорядоченного вокруг некоего центра объясняет смысловую нагрузку парадигматической разбивки территории, стоянок, жилищ и их космогонический символизм» [Элиаде, 2002. С. 9].

«Человек палеолита изготавливает орудия для изготовления орудий. К тому же его отношение к ним гораздо сложнее: он запасает их впрок, т.е не ограничивает их применение отдельной ситуацией, от дельным моментом. Важно также отметить, что орудия не служат «продолжением человеческого тела»— самые ранние из известных обработанные камни предназначались для функций, не входящих в телесные умения, а именно для скола и оббивки (действий, не доступных для зубов и когтей). Крайне медленные темпы, которыми развивалась технология, не подразумевают такую же замедленность в раз витии интеллекта» [Там же. С. 10]. Но лишь когда Элиаде переходит к мустьерским погребениям, к захоронениям черепов и костей животных, которые, по его мнению, можно рассматривать как свидетельства жертвоприношений, здесь он становится на более твердую почву фактов. Религия, утверждает Элладе, всегда была свойственна чело веку, хотя восстановить ее можно только на основе этнографических аналогий.

Располагая рядом религиозных явлений, заимствованных из самых разных эпох и культур, Элиаде не рассматривает их как пережитки какого-то исходного состояния, как делали эволюционисты прошлого века. Он стремится обнаружить фундаментальные структуры религиозного феномена. «Я не пытаюсь исследовать религиозные явления в их историческом контексте, они интересуют меня лишь как иерофании», — пишет Элиаде. «Их структура повсюду, во все эпохи остается одной и той же. Сущность иерофании всегда едина, будь это австралийская чуринга или воплощение Логоса (Абсолюта)… Религия появилась раз и навсегда в ее основополагающих признаках в тот момент, когда человек впервые осознал свое положение во все ленной» [Элиаде, 1999. С.11]. Для него все это лишь различные выражения единого в своей основе религиозного феномена, присущего человеку на любой ступени его развития.

В построениях М. Элиаде, в целом оригинальных, в то же время ощутимо воздействие его предшественников — Р. Отто и Э. Дюркгейма, к которым восходит представление о мире, расколотом в религиозном сознании на сферы сакрального, или священного, и профанного, или обыденного. Сакральное время, в котором совершаются события космогонических мифов, противостоит профанному, историческому времени, в котором протекает повседневная жизнь людей. Категория сакрального времени, обеспечивающего вечное возобновление мифологического прототипа, занимает важное место в концепции Элиаде. Разнородны и сакральное и профанное пространства. Внутри священного пространства находится нечто подобное мифическому центру или оси вселенной, дающей возможность человеку ориентироваться в хаосе мироздания. Дихотомия профанного и сакрального наряду с другими бинарными оппозициями, такими как жизнь и смерть, добро и зло, день и ночь, выражает одно из коренных свойств человеческого сознания.

Первобытное сознание, по словам Элиаде, моделирует обыденное, историческое существование человечества в соответствии со священным, доисторическим, довременным прототипом. Воспроизводя мифы, повторяя деяния героев мифологии, совершая обряды, воплощая в символической форме архетипы своего сознания, первобытные люди как бы сакрализуют профанное, историческое время, внося в него некий высший смысл. Элиаде утверждает, что на более ранней стадии каждый человек мог общаться со сверхъестественным миром, но позднее это стало доступно только шаманам. Обряды инициации в драматизированной форме изображают смерть неофита для обыденного существования и его возрождение для вечного, мифического времени. Автор ставит проблему: моделирует ли мифология повседневное, историческое бытие людей, или, быть может, их реальное социально историческое существование, укорененное в определенной пространственно-временной ситуации, моделирует их мировоззрение?

Религиозного человека, homo religiosus, полагает М. Элиаде, нельзя понять только в его историческом или культурном контексте: он верит в существование иной, абсолютной реальности, и этот иной, нематериальный мир для него не менее, а, быть может, более существенен, более реален. Мир, лишенный «религиозного измерения», полностью десакрализованный, является недавним изобретением в истории человечества, утверждает Элиаде. Архаические общества — бродячие охотники и оседлые земледельцы — жили в сакрализованном космосе.

Действительно, в синкретическом сознании архаического общества религиозно-мифологические представления тесно связаны с другими сферами общественного сознания, с многообразными видами человеческой деятельности, они оказывают глубокое воздействие на мировоззрение и мировосприятие людей; можно ли в таком случае утверждать, что сакральное для архаического сознания в большей мере наполнено смыслом и содержанием, чем повседневное, с которым оно переплетено? Священное, стержень религии, не подлежит рациональному историческому истолкованию, не переставая быть од ним из важнейших явлений духовной жизни человечества. В утверждении этого — крупнейшая заслуга Элиаде.

Поведение доисторического человека говорит о нем, как о существе, наделенном интеллектом и воображением. Что касается активности бессознательного, снов, фантазий, видений, мифотворчества и т. д., то оно, предположительно, разнится с тем, что мы имеем у наших современников, лишь интенсивностью и масштабом. Если рас сматривать палеоантропов как полноценных людей, то надо допустить, что у них был набор своих верований и своих обрядов, поскольку, как автор констатирует выше, опыт священного входит в саму структуру сознания. Теория об отсутствии у человека эпохи палеолита религии, возможно, возникла и получила распространение сразу после открытий его сходства с антропоидами, в пору расцвета эволюционизма. Но вывод некорректен: важно не анатомо-остеологическое строение тела доисторического человека, а плоды его труда — они же демонстрируют деятельность разума, который иначе как человеческим не назовешь [Элиаде, 2002].

[<<] [<] [^] [>] [>>]